Из всех метафорических определений зависти (коих, разумеется, тьма) можно выделить скрябинское; «Зависть — это признание себя побежденным».
Самый вопиющий, пожалуй, пример зависти в мировой истории — это ход 2-й Пунической войны. Род Барка был самый богатый и влиятельный в Карфагене, а славнейший представитель его Ганнибал после Каннской победы стал кумиром народа. Но армии егов Италии таяла, а римляне набирали и выставляли против него все новые легионы. Ганнибал забрасывал Карфагенский сенат просьбами о подкреплении, которое окончательно решит судьбу войны — от аргументированных требований он переходил к жалобным мольбам, он взывал и убеждал. И люто завидовавшие его славе, богатству и влиянию сенаторы вынесли, в конце концов, вердикт, вошедший в анналы. «Ты и так побеждаешь, зачем же тебе еще подкрепления». Прошло несколько десятилетий — и римляне смели с лица земли Карфаген, население было вырезано или продано в рабство, и плуг провел символическую борозду через пустошь на месте великого еще недавно города: отныне и вечно быть здесь пусту.
Зависть возобладала над благом государства и собственным. Сами сдохли, но и проклятый счастливчик Ганнибал в конце концов отравился в бегах.
Это весьма близко к известному анекдоту о том, как Бог предложил мужику исполнить любое желание и дать чтоугодно но его соседу то же самое будет дано вдвойне. Дом — два дома, табун лошадей — два табуна, кубышка с золотом — две кубышки. Мужик долго пучился и озадаченно скрежетал зубами, пока в озарении не попросил: «А забери у меня один глаз!»
И этот анекдот можно уравновесить высказыванием: « Самая чистая и бескорыстная радость — это смотреть, как горит дом соседа». Конечно и тушить приятно, и покормят, а все равно приятно.
Другой пример — Помпеи завидовал полководческим успехам блистательного Лукулла и вдумчиво и последовательно отобрал у него вес плоды азиатских побед, фактически присвоив чужой триумф. После чего оскорбленный до сокровенной глубины души Лукулл плюнул на благо государства и ударился в ту баснословную роскошь частной жизни, которая стала легендарной.
Всемирная история зависти была бы интереснейшей и поучительнейшей энциклопедией.
О зависти людей творческих и говорить не приходится. Каждый хочет быть лучшим, каждому несносен чужой успех, если он превосходит твой и хотя бы угрожает ему. Так существует выражение: «у поэтов есть такой обычай — в круг сойдясь, оплевывать друг друга» — и эта строчка давно стала хрестоматийной. Похвалить писателю другого писателя — означает нанести ему оскорбление и не приведи боже писателю, обласканному издателем, подслушать, как тот же издатель поет те же дифирамбы другому.
Но ладно еще, если писатель работает дома и практически не видит коллег, а что делать актеру? Вот великая и гениальная актриса Сара Бернар «конкуренток загрызала одним щелканьем челюстей, сквозь видимые миру слезы и невидимую врачам кровь». Или была в Ленинграде юная талантливая красавица Татьяна Иванова, и взял ее великий БДТ, Товстоногов прямо сразу в первый состав, и дал заглавную роль в новом спектакле, и был успех и овации, но предшественницы сказали: «Щелк!» — и не стало великой актрисы Ивановой.
Прекрасна зависть и в науке. Так, например академики Прусской Королевской Академии Наук первой половины 19 века не приняли в свою «команду» философа Гегеля, как тот ни старался. Ибо, как говорил старик Скотинин, «кто ж, батюшка, любит того, кто его умнее, а промеж своих свиней я сам самый умный». Но вот знаменитый литературовед Роман Якобсон был и сам бесспорно умный человек, и много лет возглавлял кафедру русской литературы престижного Гарвардского университета. И вот блестящий и даже в чем-то великий писатель Набоков подал заявление на кафедру — тоже захотел там работать: у него были оригинальные и вполне ценные литературоведческие идеи, зато, с другой стороны, не было денег, так что профессорское жалование весьма не помешало бы. Но, известность Набокова была выше известности самого Якобсона, и стиль у него был лучше. И когда другие сотрудники уговаривали Якобсона, что ну крупный же писатель Набоков, стилист, эрудит, — ехидный Якобсон возражал: «Кит, знаете, тоже крупное водоплавающее, но мы же на этом основании не приглашаем его работать на кафедре ихтиологии!»
А как украсил бы книжную полку изящный томик о женской зависти. В качестве бесплатного приложения к нему хорошо подошел бы томик анекдотов, да еще пару томиков с описанием дивных случаев из жизни знаменитостей. Например: «Милая, как смотрит на меня этот мужчина! — Это наверняка ювелир, — шипит подруга, злобно косясь на ее роскошное колье». А вот другой пример: кинозвезда всеми правдами и неправдами выведывает, в каком платье пожалует к ней на прием другая кинозвезда, ухает массу денег на пять рулонов такой же, и крайне дорогой, ткани, и срочно обивает ею половину квартиры, так что несчастная, схватившая вчера приз на фестивале, выглядит в этом доме предметом домашней обстановки.
Но говорят и так: «Он обладает чем-то, чем не обладаю я, мне это доставляет страдание, я тоже хочу этого, буду добиваться, пока не добьюсь» — это понятие «белой зависти». И здесь стимул к соперничеству и достижению чего-то. Позитивно, целесообразно и понятно.
И конечно, в основе всего лежит пресловутый инстинкт жизни. Человек всегда стремится реализовать свои возможности настолько, насколько возможно и соизмеряет свои достижения относительно достижений других людей; свои возможности — относительно возможностей других людей. Но ему всегда мало. Он создает себе идеал человека, где стремится быть значительнее всех остальных людей, говоря: «я почти бог, весь в белом и на коне, а остальные — в низу, в болоте и ничтожны, а я значителен». Вот две стороны стремления. Первая половина позитивная — стремление сделать себя выше всех; другая негативная — сделать всех ниже себя. Вот эту негативную половину и называют завистью.
Итак, зависть — это негативный аспект стремления к самореализации, который выражается в стремлении к своей максимальной значительности через минимализацию значительности других.
И мы не стремимся показывать свою зависть лишь потому, что это означает признать, что уровень своих возможностей ниже уровня амбиций. А признавая — значит публично расписаться в своей малозначительности, слабости, в признании другого лучше себя. Человек может смириться со всем: со своей бедностью, хилостью, некрасивостью, неудачливостью, но всякий имеет какой-то пунктик, по которому он себя уважает и высоко оценивает, и именно в этом, в дальнейшем, ищут признания. Так кто же самый большой завистник? Скорее всего это человек, чей уровень амбиций как можно выше, а уровень возможностей как можно ниже.
Гениально выразился по этому поводу юморист Костя Мелихан: «Человек может все, пока он ничего не делает». И каждый из нас понимает, что для того чтобы преуспеть, надо что-то делать. Нужна энергия, жажда действий — нужно созидательное начало. «Профессиональный» завистник лишен этого. Он болтлив и ленив, даже если суетлив внешне. Ему легче доказать себе и всем, что прочие, которых полагают выше, на самом деле ниже его — это проще, дает больше удовлетворения. И здесь человек идет по линии наименьшего сопротивления в достижении своей максимальной значительности. Он самореализуется через негатив: оценочно опуская всех ниже себя. Негативно направленная мысль как источник ощущения своей значительности, заменяет завистнику действие, Это как пустоцвет — цветет красиво, а плодов-то давать и не надо. Избавиться от зависти можно только с избавлением от желаний вообще.
Гениальный комедиограф Мольер был лучшим комическим актером своей эпохи. Но он страшно переживал, что он не трагик, и страстно мечтал быть им. Играя с труппой перед королем Франции, когда от реакции монарха зависела вся дальнейшая судьба, он добился бешеного успеха и сорвал овацию. И немедленно вслед за этим, вразрез всех планов, погнал трагедию -жалким и провальным образом!.. Только яблочный огрызок, брошенный из зрительного зала ему в голову, поставил мозги гения на место. Больше он на трагедии не покушался, удовольствовавшись положением и славой первого королевства. И всю жизнь страдал, что не довелось ему сыграть известные трагические роли… При этом вся актерская братия сгорала от зависти к его успеху и таланту!
В жизни выигрывает тот, кто умеет остановиться вовремя. Уровень претензий должен соответствовать уровню возможностей — вот старинный рецепт жизненного успеха.
